УДК 349.226

К вопросу о примирении сторон в уголовном процессе

Е.В. Смахтин

Доктор юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовного права и процесса

Тюменский государственный университет

625003 г. Тюмень, ул.Семакова, 10

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

А.А. Ларионова

Аспирант

Тюменский государственный университет

625003 г. Тюмень, ул.Семакова, 10

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Статья посвящена проблемам реализации института примирения сторон в российском уголовном процессе. Рассматриваются следующие спорные вопросы: по делам о любых ли преступлениях возможно примирение сторон; возможно ли примирение в случае гибели потерпевшего; нужно ли привлекать лицо, совершившее преступление, в качестве обвиняемого; вправе или обязан орган (должностное лицо), в чьем производстве находится уголовное дело, прекратить его при наличии заявления потерпевшего. Предлагаются некоторые способы совершенствования института примирения сторон.

Ключевые слова: уголовный процесс; прекращение уголовного дела; примирение сторон

Норма об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением сторон появилась в Российском уголовном законодательстве более десяти лет назад, что стало важным шагом в развитии как уголовного, так и уголовно-процессуального законодательства, в развитии более гуманных и в то же время действенных способов разрешения конфликтов, порождаемых преступлением. Практика применения указанной нормы показала, что примирение с потерпевшим – весьма эффективный инструмент современной уголовной политики. С принятием в 2002 году Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации указанная норма освобождения от уголовной ответственности стала применяться в судебной практике значительно шире. Так, например, количество уголовных дел, прекращенных за примирением сторон, по югу Тюменской области (по отношению к общему количеству прекращенных уголовных дел) вот уже несколько лет держится на довольно высоком уровне: в 2007 г. – за примирением сторон было прекращено 79% общего числа прекращенных уголовных дел; в 2008 г. – 75%; в 2009, 2010 гг. – 78%.

Однако действующая редакция статьи 25 УПК РФ, устанавливающая порядок прекращения уголовных дел в связи с примирением сторон, порождает целый ряд проблем. Рассмотрим некоторые из них.

Законодатель в самом общем виде определяет, что освобождение в связи с примирением с потерпевшим возможно при совершении преступления небольшой или средней тяжести, не конкретизируя круг деяний, по уголовным делам о которых было бы возможно применение данного установления. В связи с этим в научной литературе нередко поднимается вопрос: по делам о любых ли преступлениях, относящихся к указанным статьям 25 УПК РФ и 76 УК РФ категориям, возможно освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением, или перечень таких преступлений носит ограниченный характер? Возможна ли реализация процедуры примирения по таким делам, где потерпевший является элементом не основного, а дополнительного объекта, в то время как в качестве основного объекта выступают общественные или государственные интересы?

Ни уголовный, ни уголовно-процессуальный законы не содержат прямых запретов на прекращение в связи с примирением сторон уголовных дел о так называемых «двухобъектных» преступлениях, а также дел, по которым отсутствует потерпевший, поэтому судьи довольно активно следует данной практике в своей судебной деятельности при прекращении уголовных дел.

Среди ученых по поводу указанной проблемы получили распространение два различных мнения. Первое – о необходимости четкого определения круга деяний, по которым возможно примирение сторон; о запрете прекращения уголовных дел в случае, когда объектом преступного посягательства явились публичные интересы. Приверженцы другой точки зрения считают невозможным введение подобного ограничения.

Так, исследователи Н.В. Артеменко и А.М. Минькова отмечают, что «лишь в случае, когда преступное посягательство осуществляется на интересы, находящиеся исключительно в частной сфере, примирение возможно, и конфликт интересов, порожденный фактом совершения преступления, после его достижения можно считать исчерпанным. Если же преступление посягает на публичные интересы, примирение с потерпевшим не снимает конфликтную ситуацию» [1, с. 49]. В подтверждение своей позиции авторы приводят ситуацию состоявшегося примирения по делам об оскорблении представителя власти (например, нецензурная брань в отношении инспектора ГИБДД при выполнении им своих обязанностей). «Можно считать, – отмечают ученые, – что примирение компенсирует имевшее при оскорблении унижение чести и достоинства конкретного физического лица, но оно никоим образом не восстанавливает и не может восстановить нарушенный авторитет власти» [1, с. 50]. Равным образом невозможно, по мнению авторов, освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим, когда в качестве основного и единственного объекта преступления выступают интересы общества или государства.

Представляется, что по уголовным делам о преступлениях, посягающих на интересы общества и государства, в качестве основного компенсаторного механизма выступает институт наказания, столь же публичный по своей социально-правовой природе, как и указанные виды преступных посягательств. Однако в таком случае встает вопрос о том, как поступить, если осуществление уголовного преследования в полном объеме по подобным делам в силу их небольшой опасности и положительного посткриминального поведения виновного, направленного на заглаживание причиненного вреда, представляется нецелесообразным. Н.В. Артеменко, А.М. Минькова считают, что освобождение лица от уголовной ответственности возможно не в связи с примирением с потерпевшим, а в связи с деятельным раскаянием.

А. Шамардин, поддерживая точку зрения о необходимости ограничить круг преступлений, по которым возможно было бы примирение, отмечает недопустимость прекращения за примирением сторон производства по преступлению, объектом которого является не только личность или собственность, но и общественный порядок и безопасность, здоровье населения и общественная нравственность, экологическая безопасность, безопасность движения и эксплуатации транспорта и т.д. Автор отмечает, что необходимо ограничить перечень преступлений, по которым возможно освобождение от уголовной ответственности за примирением сторон лишь теми деяниями, которые не затрагивают публичных интересов, одновременно расширив круг дел частного обвинения [14, с. 60]. Очевидно, что наличие потерпевшего по таким делам не исключает того, что данные преступления создают угрозу для населения в целом, а не только для частных лиц. В такой ситуации представляется достаточно обоснованным мнение о том, что прекращение уголовного дела только на основании волеизъявления потерпевшего и обвиняемого по таким делам нельзя признать справедливым.

О.В. Волколуп предлагает в данном случае компромиссное решение. Автор пишет: «Нигде не говорится о том, что по делам, например, об экологических преступлениях условием прекращения дела, должно быть возмещение вреда не только лицам, чье здоровье было подорвано, но и государству, поскольку именно оно должно будет провести работы по восстановлению нормальной экологии» [4, с. 233–234]. Она отмечает, что институт примирения сторон должен рассматриваться шире, чем указанный в статье 25 УПК РФ порядок прекращения уголовных дел. В качестве одного из дополнений данного института ею предлагается разработка такой процедуры, которая давала бы возможность выступать государству в качестве заинтересованного лица. По уже упоминавшимся делам об экологических преступлениях, например о нарушении правил обращения экологически опасных веществ и отходов, необходимо привлекать в качестве заинтересованных лиц представителей соответствующих государственных органов и проводить расчеты сумм, подлежащих возмещению [4, с. 233–234]. И действительно, если бы примирительная процедура включала не только участие лиц, непосредственно признанных потерпевшими, но также представителей государственных органов, которые будут нести расходы по устранению последствий преступлений, то рассматриваемая проблема могла бы обрести свое решение.

Однако, если в ситуации с возможностью примирения по делам о преступлениях, объектом которых является общественный порядок, здоровье населения, экологическая безопасность, безопасность движения и эксплуатации транспорта и т.п., можно так или иначе прийти к единому решению, то в случае примирения сторон по уголовным делам о преступных деяниях, предусмотренных, например, по части 1 статьи 318 УК РФ (применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей), возникает более серьезная проблема (в том смысле, что решение в данном случае найти намного сложнее).

Рассуждая о возможности реализации примирительных процедур по уголовным делам, где потерпевшим является представитель государственной власти, А.А. Куприянов, утверждает, что «исключение возможности примирения с обвиняемым означает для потерпевшего – представителя власти безосновательное ограничение его прав и ущемление интересов по сравнению с «рядовым» гражданином. Правоприменители, запрещающие сопутствующее примирению прекращение уголовного преследования, фактически делают для обвиняемого бессмысленным как само примирение, так и заглаживание вреда, например, в денежной форме» [8, с. 57]. Конечно, можно поспорить о бессмысленности заглаживания обвиняемым причиненного им вреда: ведь таким образом лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, в лучшую сторону изменяет для себя уголовно-правовые последствия. Но в целом приведенная позиция достаточно обоснована.

На наш взгляд, ответ на поставленный вопрос вытекает из положений закона. Согласно статьям 25 УПК РФ и 76 УК РФ при наличии указанных в них условий, уголовные дела могут быть прекращены в связи с примирением по заявлению потерпевшего или его законного представителя. Таким образом, прекращены могут быть только такие дела, по которым имеется потерпевший и преступные действия совершены непосредственно против него и его прав. В тех случаях, когда преступное посягательство обращено на иной защищаемый законом объект, по роду которого указанные преступления расположены в соответствующих главах УК РФ, а потерпевший при этом выступает лишь как дополнительный объект этого посягательства, примирение с потерпевшим не устраняет вред, нанесенный основному объекту преступного посягательства. Значит, в этом случае преступление в целом не теряет своей общественной опасности и уголовное дело в отношении лица, его совершившего, не может быть прекращено.

Вместе с тем представляется, что если по делам о «двухобъектных» преступлениях посягательство на основной, приоритетный объект в силу малозначительности может быть признано формальным, а с потерпевшим достигнуто примирение, то и они также могут быть прекращены за примирением сторон. Однако признавать или не признавать посягательство малозначительным, будет решать лицо, в производстве которого находится уголовное дело. Данное решение суд, следователь, дознаватель должны будут мотивировать в постановлении.

На наш взгляд, примирение возможно всегда, когда преступление обращено против частных интересов потерпевшего, т.е. в случае причинения вреда конкретному потерпевшему. Если же речь идет о «двухобъектных преступлениях», а вред причиняется не только потерпевшему, но и обществу, суду необходимо оценивать объем вреда, причиненного интересам общества. Мы полагаем, что, если объем значительный, примирение состояться не может.

Подобная позиция находит свое подтверждение и в практике. Так, например, Самарский областной суд признал обоснованным прекращение на основании ст. 25 УПК РФ уголовного дела в отношении Ильина по ч. 1 ст. 330 УК РФ. Как указала в своем кассационном определении уголовная коллегия, «доводы прокурора о том, что примирение по ст. 330 УК РФ невозможно в силу того, что данное преступление имеет два объекта, один из которых – установленный законом или иным правовым актом порядок совершения каких-либо действий, а следовательно, вред, причиненный государству, загладить невозможно, нельзя признать обоснованным, поскольку ст. 76 УК РФ не содержит каких-либо запретов в применении данной нормы, связанных с двойным объектом посягательства, в связи с чем суд пришел к обоснованному выводу о возможности примирения» [10].

Среди проблем института примирения с потерпевшим, поднимаемых в научной литературе, существует и вопрос о том, возможно ли примирение сторон в случае гибели потерпевшего. Казалось бы, в данном случае не должно возникать каких-либо вопросов. Часть 8 статьи 42 УПК РФ четко закрепляет, что по уголовным делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, права потерпевшего переходят к одному из его близких родственников. Выходит, что законный представитель потерпевшего также может изъявить желание примириться с лицом, совершившим преступление. Однако решение данной проблемы носит не столь однозначный характер. В.В. Воронин, например, отмечает, что основным назначением уголовного судопроизводства является защита прав и законных интересов лиц, потерпевших от преступлений, т.е. непосредственных жертв соответствующих общественно опасных деяний, жизни, здоровью, нравственности и имуществу которых причинен вред в той или иной форме. Одним из условий примирения сторон в уголовном процессе является возмещение виновным лицом вреда, причиненного непосредственно погибшему потерпевшему (но не заглаживание вреда, причиненного смертью родственника лицу, признанному в этой связи представителем потерпевшего или потерпевшим). В случае же прекращения уголовного дела за примирением лица, совершившего преступление, и представителя погибшего данное условие фактически не выполняется. Автор приходит к выводу о том, что «представители потерпевшего не могут обладать правом совершать те или иные действия, не отвечающие интересам погибшего, в том числе лишающие последнего права на уголовное преследование виновного лица, посягнувшего на самое дорогое и ценное, что у него было, – жизнь» [6, с. 53]. Данный вопрос очень спорный. Однако попробуем разрешить данную ситуацию на основе норм закона.

Статья 25 УПК РФ именуется «Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон». Обратимся к уголовно-процессуальным понятиям, закрепленным в статье 5 УПК РФ. Пункт 45 статьи 5 УПК РФ закрепляет, что сторонами в уголовном процессе являются участники уголовного судопроизводства, выполняющие на основе состязательности функцию обвинения (уголовного преследования) или защиты от обвинения. Таким образом, во-первых, законный представитель (представитель), так же как и потерпевший, относится к одной из сторон уголовного процесса – стороне обвинения (пункт 47 статьи 5 УПК РФ). Во-вторых, часть 3 статьи 45 УПК РФ наделяет законных представителей и представителей потерпевшего теми же процессуальными правами, что и потерпевшего. В-третьих, согласно части 1 статьи 42 УПК РФ потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда. Как уже говорилось, согласно части 8 статьи 42 УПК РФ, если последствием преступления является смерть лица, то права потерпевшего переходят к одному из его близких родственников. В таком случае близкий родственник погибшего приобретает процессуальный статус потерпевшего. Таким образом, близкому родственнику лица, погибшего в результате совершенного преступления (например, в случае нарушения лицом, управляющим автомобилем, правил дорожного движения, повлекшего по неосторожности смерть человека – часть 2 статьи 264 УК РФ), признанному постановлением дознавателя, следователя или суда потерпевшим либо его представителем, закон позволяет являться одной из сторон примирения по уголовному делу.

Однако справедливо ли подобное положение вещей, допустимо ли с морально-этической точки зрения? На наш взгляд, нет. Поэтому предлагаем ввести ограничение на применение статьи 25 УПК РФ в случае гибели потерпевшего. Подобные предложения уже поступали к законодателю. Так, в феврале 2011 года в Государственную Думу Российской Федерации поступила инициатива «ограничить возможность уйти от уголовной ответственности тем, кто убил человека за рулем» [19]. В качестве своих аргументов инициаторы изменений приводят примеры из практики по ряду уголовных дел, вызвавших широкий общественный резонанс, прекращенных производством за примирением сторон. «Возможность примирения без уголовного дела – это довольно удобный способ откупиться от наказания. Однако зачастую он оказывается спорным. На каком основании родные идут на примирение с убийцей, кто им дал право прощать или не прощать, если пострадавший погиб?» [20] Если же обратиться к практике прекращения уголовных дел по югу Тюменской области, то и здесь увидим, что преступление, предусмотренное статьей 264 УК РФ, является одним из наиболее распространенных составов, по которым уголовные дела прекращаются за примирением сторон.

В практике применения норм о примирении лица, совершившего преступление, с потерпевшим часто встает еще один вопрос: нужно ли привлекать лицо, совершившее преступление, в качестве обвиняемого или допустимо примирение сторон, минуя данное процессуальное действие. Статья 25 УПК РФ допускает прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления. Статья 76 УК РФ вообще не говорит о процессуальном статусе лица, освобождаемого от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим. На мой взгляд, правильнее было бы закрепить обязанность органов следствия привлекать лицо в качестве обвиняемого, прежде чем прекращать уголовное дело в связи с примирением сторон. Подобная точка зрения разделяется многими учеными. Например, О.Б. Виноградова, аргументируя позицию о необходимости прекращения уголовного дела в отношении обвиняемого, отмечает, что именно в момент привлечения лица в качестве обвиняемого решается вопрос о квалификации деяния, за совершение которого лицо привлекается к уголовной ответственности; а примирение сторон в уголовном процессе, как известно, возможно лишь по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести [3; 5]. Следует считать справедливой критику позиции о необязательном и даже ненужном вынесении при прекращении уголовного дела за примирением сторон постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Ведь, как справедливо отмечается в литературе, сторонники подобной точки зрения не приводят в подтверждение своей позиции никаких доводов, кроме соображения практического удобства и освобождения от ненужного формализма.

Ни уголовно-правовые, ни уголовно-процессуальные нормы не закрепляют, возможно ли прекращение уголовного дела за примирением сторон в случае, если лицо, совершившее преступление, уже участвовало в примирительной процедуре ранее, по другому уголовному делу. Статьи 25 УПК РФ и 76 УК РФ говорят о лице, совершившем преступление небольшой или средней тяжести впервые. Но что означает «совершение лицом преступления впервые»? Согласно п.20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.01.2007 №2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания», впервые совершившим преступление небольшой или средней тяжести следует считать лицо, совершившее одно или несколько преступлений, ни за одно из которых оно ранее не было осуждено, либо когда предыдущий приговор в отношении его не вступил в законную силу [11]. Таким образом, даже если данный обвиняемый уже проходил через процедуру примирительного правосудия и был освобожден от уголовной ответственности, но потом вновь совершил преступное деяние небольшой или средней тяжести, он, тем не менее, может вновь примириться с потерпевшим, загладить причиненный ему вред, и уголовное дело в отношении него будет снова прекращено. В этом случае представляется справедливым и обоснованным поддержать позицию О.В. Волколуп о том, что примирительное правосудие может применяться в отношении тех обвиняемых, которые привлекаются к уголовной ответственности не более двух раз [4, с. 236].

И хотя мы вновь выходим на оценочные категории, полагаем, что если лицо уже освобождалось от уголовной ответственности по этому основанию, а затем вновь совершило преступление, по которому возможно примирение, суд должен дать оценку указанным обстоятельствам, а возможно, и выбрать другую форму реакции на противоправное деяние.

Однако даже если будут решены все вышеобозначенные проблемы, потерпевший примирится с лицом, совершившим преступление, последний загладит причиненный ему ущерб, это еще не означает, что дело будет прекращено за примирением сторон. Довольно часто ставится на обсуждение вопрос о том, вправе или обязан государственный орган принять решение об освобождении лица, впервые совершившего преступление небольшой или средней тяжести, от уголовной ответственности в случае примирения его с потерпевшим. Как уголовное, так и уголовно-процессуальное законодательство России закрепляет за судом, следователем, дознавателем право на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 УК РФ, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред. Таким образом, окончательное решение по прекращению дела остается за властными органами, которые могут посчитать, что заявление пострадавшего о примирении с лицом, преследуемом в уголовном порядке, не является достаточным основанием для прекращения процедуры уголовного преследования. В таком случае производство по делу будет продолжено так, словно потерпевший и не подавал никакого заявления.

В. Белоусов, С. Анастасов отмечают, что потерпевший, как участник уголовно-процессуальной деятельности, фактически лишен каких-либо существенных правомочий по оказанию влияния на судьбу уголовного дела, что пострадавший от преступления в реализации своих прав фактически может лишь следовать общей позиции государства, которое в лице уполномоченных им органов и должностных лиц единолично решает исход уголовного дела [2, с.75–76].

Законодательство РФ не содержит четких критериев, по которым должна оцениваться допустимость освобождения от ответственности лица, совершившего преступление, и прекращения в отношении его уголовного преследования в связи с примирением с потерпевшим. По сути, стороны конфликта, порожденного преступлением, – потерпевший и обвиняемый, – если и могут что-то изменить в движении процесса во благо себе, то лишь при условии, что государство позволит им это. С одной стороны, у потерпевшего и обвиняемого имеется юридическая возможность путем достижения примирения прекратить не только имевший место между ними криминальный конфликт, но и преодолеть каждый для себя негативные последствия последнего. Но с другой стороны, эта возможность для них ограничена тем, что итоговое решение о дальнейшей судьбе дела по достигнутому примирению остается именно за правоприменителем. В такой ситуации, по мнению В. Белоусова и С. Анастасова, снижается мотивация обеих сторон конфликта идти на мировое соглашение. Ученые полагают, что у каждого, ставшего жертвой преступного деяния, должно быть право решать вопрос о необходимости дальнейшего продолжения производства по делу и это право должно быть прямо предусмотрено в уголовно-процессуальном законе с одновременным закреплением корреспондирующей ему обязанности государственных органов прекратить уголовное дело [2, с. 77–78]. Из данной позиции следует, что уполномоченные государственные органы и должностные лица даже в отсутствие четкого законодательного регулирования данного вопроса могли бы прекращать уголовное дело во всех случаях, когда наличествует факт примирения, достигнутого потерпевшим и обвиняемым путем заключения добровольного и обоюдного соглашения, подтвержденного обращением потерпевшего с соответствующим заявлением. Однако, на наш взгляд, такое положение вещей недопустимо. Даже если у самих правоприменителей отсутствуют сведения об оказании на потерпевшего психического или физического воздействия, вынудившего его пойти на примирение с обвиняемым, в отсутствие четкого процессуального механизма примирения сторон в уголовном процессе, каких-либо гарантий в этой сфере гарантий – невозможно понять, действительно ли состоялось примирение с потерпевшим. Правоприменитель должен убедиться, исчерпан ли существующий между сторонами конфликт, не представляет ли более какой-либо общественной опасности обвиняемый, и только тогда вправе принять решение о прекращении уголовного дела за примирением сторон.

Конституционный Суд РФ в своем определении от 4 июня 2007 г. №519-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Ленинского районного суда г. Махачкалы о проверке конституционности статьи 25 УПК РФ» [11] указал, что, рассматривая заявление потерпевшего о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон, орган или должностное лицо, осуществляющие уголовное судопроизводство, не просто констатируют наличие или отсутствие указанных в законе оснований для этого, а принимают соответствующее решение с учетом всей совокупности обстоятельств конкретного дела, включая степень общественной опасности совершенного деяния, личность обвиняемого, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность. Таким образом, решение вопроса о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон зависит от конкретных обстоятельств уголовного дела.

Несомненно, наличие у потерпевшего права на прекращение уголовного преследования виновного является своего рода стимулятором, подталкивающим обвиняемого к примирению с потерпевшим и добровольному заглаживанию причиненного ему вреда. Суд, прокурор, органы предварительного расследования должны содействовать реализации такой возможности. Но все-таки применение такого основания прекращения уголовного дела, как примирение сторон в уголовном процессе при наличии к тому оснований, является именно правом, но не обязанностью государственных органов.

Однако следует отметить, что зачастую даже при наличии достаточных оснований к прекращению уголовного дела лицо, осуществляющее производство по делу, не решается прекратить уголовное дело. Как отмечает М. Восканян, должностные лица «категорически отказываются прекращать уголовные дела за примирением сторон на стадии предварительного расследования», и причина игнорирования требований закона, по мнению автора, в большинстве случаев заключается в том, что в статистических отчетах о проделанной работе, которые дознаватели, дознаватели, следователи и прокуроры сдают по вертикали снизу и до Генеральной прокуратуры и МВД РФ, есть графа о количестве законченных дел, которые направлены в суд [7, с. 25–27]. Таким образом, главным показателем деятельности органов предварительного расследования по-прежнему выступает количество дел, направленных в суд, с дальнейшим постановлением по ним обвинительного приговора. В качестве негатива рассматриваются прекращение уголовных дел по реабилитирующим основаниям, постановление судом оправдательных приговоров, приостановление уголовных дел.

Очевидно, что подобная ситуация не позволяет в полной мере объективно оценивать деятельность органов предварительного расследования, а главное – препятствует защите нарушенных преступлением прав потерпевшего. Оценка указанной работы должна производиться не только по количественным, но и по качественным параметрам.

Как предлагает О.А. Малышева, в основе оценки помимо таких показателей, как: нагрузка на следователя, соблюдение законности, число дел, направленных в суд для рассмотрения по существу, число оправдательных приговоров и прекращенных дел по реабилитирующим основаниям и т.п., – должны быть закреплены в качестве критериев оценки работы следователя (дознавателя) такие показатели как: количество жалоб на действия (бездействия) и решения должностного лица с указанием удовлетворенных из них и предмета обжалования, срок проверки сообщение о преступлении и т.п. [9, с. 230–234].

М.Восканян отмечает, что для исправления сложившейся ситуации составителям проекта отчетности достаточно включить графу о количестве расследованных и направленных в суд уголовных дел и дела, прекращенные за примирением сторон на стадии предварительного расследования (как полностью расследованные) [7, с. 25–27]. Однако, чтобы их признать таковыми, нужно закрепить минимальные требования по оформлению примирения. Ведь далеко не каждое уголовное дело, прекращенное за примирением сторон, можно считать надлежащим образом оформленным. Далеко не все постановления о прекращении уголовного дела являются обоснованными, следовательно, не всегда прекращение уголовного дела есть положительный результат работы следователя. Для подтверждения данного мнения обратимся к практике.

Как уже говорилось выше, в последнее время процент уголовных дел, прекращенных за примирением сторон, по отношению к общему количеству прекращенных уголовных дел остается на довольно высоком уровне – около 80%. Органами внутренних дел юга Тюменской области за примирением сторон в 2010 г. прекращено 41,3% по отношению к общему количеству прекращенных уголовных дел. При этом всего было прекращено уголовных дел: в 2008 г. – 567, в 2009 г. – 553, в 2010 г. – 564. При ежегодном уменьшении общего количества прекращенных уголовных дел в органах внутренних дел количество уголовных дел, прекращенных по ст. 25 УПК, остается примерно одинаковым. Таким образом, следует вывод: примирение сторон – наиболее распространенное основание прекращения уголовных дел (как в судах, так и в органах внутренних дел).

Встает вопрос: как при отсутствии четкой регламентации процедуры примирения осуществляется сам процесс прекращения уголовных дел? Анализ изученных уголовных дел позволяет прийти к выводу, что должным образом примирение сторон оформляется в единицах уголовных дел. Так, например, из 60 уголовных дел, прекращенных в органах внутренних дел, изученных автором настоящего исследования в 2010 г., лишь в двенадцати постановления о прекращении уголовного дела можно считать обоснованными. Надлежащее оформление прекращения уголовного дела за примирением сторон, на наш взгляд, предполагает:

– наличие заявления потерпевшего о прекращении уголовного дела, о примирении с обвиняемым (подозреваемым) и заявление обвиняемого о том, что он примирился с потерпевшим и не возражает против прекращения уголовного дела;

– проверку следователем добровольности подачи потерпевшим такого заявления (например, с помощью проведения допроса, путем изучения личности потерпевшего и обвиняемого (подозреваемого), характер их межличностных отношений);

– наличие факта возмещения ущерба подтверждается соответствующими документами (квитанцией, распиской).

В одном из уголовных дел, встретившихся при обобщении материалов практики, был приложен даже договор о примирении сторон [15].

Однако, несмотря на наличие положительных примеров, большинство уголовных дел не содержат даже самых необходимых документов, которые бы служили основанием для прекращения уголовных дел. Так, в 2003 году следователем Ишимского УВД было прекращено уголовное дело по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ в отношении А., ранее судимого за подобное преступление. В материалах уголовного дела не содержится даже отдельного заявления потерпевшей о прекращении уголовного дела (о факте примирения она указала в ходе очередного допроса) [16].

Прекращая уголовное дело, следователь следственного управления при УВД г. Тобольска указал в постановлении о прекращении уголовного дела, что вред от преступления возмещен полностью. Однако в заявлении потерпевшего не указывалось на факт возмещения вреда [17].

К сожалению, таких примеров достаточно много. Практически во всех постановлениях о прекращении уголовного дела в качестве мотивировочной части следует положение примерно такой схемы: «…однако, учитывая, что N. ранее не судим, по месту жительства (работы) характеризуется положительно, примирился с потерпевшим и загладил причиненный вред, его исправление может быть достигнуто без применения мер уголовного воздействия».

Подобная ситуация складывается и в судах. Порой в постановлении суда о прекращении уголовного дела на основании ст. 25 УПК РФ не содержится даже характеристики личности обвиняемого, а описательно-мотивировочная часть постановления повторяет текст заявления потерпевшего о примирении с обвиняемым [19]. В ряде случаев решения о прекращении дела за примирением сторон являлись явно незаконными. Так, при рассмотрении уголовного дела в отношении Т., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 116 УК РФ, мировым судьей г. Тобольска было вынесено постановление о прекращении уголовного дела за примирением сторон. На указанное решение государственным обвинителем было внесено апелляционное представление, в котором был поставлен вопрос об отмене постановления о прекращении дела ввиду того, что Т. совершил преступление в отношении малолетнего ребенка, ранее неоднократно применял насилие в отношении дочери, кроме того, уголовное дело было возбуждено прокурором на основании ч. 4 ст. 20 УПК РФ, согласия государственного обвинителя на прекращение дела не было. Тобольским городским судом 5 марта 2007 г. по результатам апелляционного рассмотрения дела апелляционное представление государственного обвинителя было удовлетворено, постановление о прекращении уголовного дела отменено, в отношении Т. вынесен обвинительный приговор (информация, предоставленная Тюменской областной прокуратурой).

Не сформировалась окончательно и позиция судов в случаях поступления ходатайств о примирении. Так, в отношении Б. мировым судьей было вынесено постановление о прекращении уголовного дела за примирением с потерпевшим. 14 февраля 2007 г. судом апелляционной инстанции (Калининский районный суд г. Тюмени) апелляционное представление государственного обвинителя было удовлетворено, Б. осужден за совершение преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ. В то же время впоследствии, по кассационной жалобе осужденного, судебная коллегия по уголовным делам Тюменского областного суда 5 апреля 2007 г. обвинительный приговор отменила, уголовное дело прекратила в связи с примирением Б. со своей супругой, являющейся потерпевшей по уголовному делу. По мнению судебной коллегии по уголовным делам Тюменского областного суда, суд апелляционной инстанции не учел, что Б. впервые совершил преступление небольшой тяжести, примирился с потерпевшей и загладил причиненный ей вред, извинившись и выплатив денежную компенсацию, характеризуется как исполнительный работник и вежливый, доброжелательный человек (информация, предоставленная Тюменской областной прокуратурой).

Постановлением Ленинского районного суда г. Тюмени в 2009 г. уголовное дело в отношении Г., обвинявшегося в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 166 УК РФ, было прекращено за примирением сторон. В судебном заседании потерпевший заявил письменное ходатайство о прекращении уголовного дела в связи с примирением с Г., указав, что Г. загладил причиненный ему вред, возместив материальный ущерб и моральный вред. Государственный обвинитель возражал против заявленного ходатайства, указывая на то, что в отношении Г. уже прекращалось уголовное дело на основании ст. 25 УПК РФ. Кроме того, обвиняемый находился в розыске по Новосибирской области. На данное постановление суда прокурором было принесено кассационное представление, которое было оставлено без удовлетворения судебной коллегией по уголовным делам Тюменского областного суда [18].

Подобная ситуация характерна не только для судов Тюменской области. Так, судебной коллегией по уголовным делам Самарского областного суда было отменено постановление Советского районного суда о прекращении за примирением уголовного дела в отношении Верушина, обвинявшегося в грабеже, поскольку не были установлены обстоятельства примирения. Как указала судебная коллегия, в судебном заседании потерпевшая не присутствовала, заявление о прекращении уголовного дела в судебном заседании не подавала и какое-либо поданное ранее аналогичное заявление не поддержала. При ознакомлении с материалами дела потерпевшая какие-либо ходатайства, в том числе и о прекращении уголовного дела, не заявляла. Имеющееся в деле заявление подано не суду, само заявление не соответствует требованиям закона, так как неизвестно, кем оно подано, в заявлении отсутствуют процессуальное положение, фамилия и инициалы написавшего его лица. При таких обстоятельствах у суда первой инстанции не было оснований считать, что в материалах дела имелись все необходимые условия для применения к подсудимому ст. 25 УПК РФ [8].

Как отмечает Ю.Ю. Чурилов, формальный подход в понимании значения примирительных процедур проявляется в судебной практике, когда условия примирения, к которым относится возмещение ущерба и признание вины, соблюдаются лишь на бумаге. В этих случаях под воздействием судьи (не без помощи защитника и государственного обвинителя) подсудимые, заблуждаясь относительно существа предъявленного обвинения и фактически не признавая своей вины в совершении преступления, соглашаются с прекращением уголовного дела в связи с примирением сторон, поскольку такой исход дела не влечет для них наказания. Со стороны потерпевшего (частного обвинителя) заблуждение может быть связано с обещанием подсудимого, инициированного судом, возместить ущерб, с навязанной судом оценкой доказательств как недостаточных для вынесения обвинительного приговора, а также с разъяснением судом потерпевшему различного рода неблагоприятных для него последствий, связанных с рассмотрением дела (например, длительность и затратность судебного процесса, влияние судимости осужденного родственника на социальный статус потерпевшего и пр.). Примирительные процедуры с последующей перспективой прекращения производства по делу вопреки интересам сторон нередко используются судьями, не желающими рассматривать дело по существу [13, с. 40–42].

Обобщение материалов судебной практики показывает, что в судах не сложилось единого механизма прекращения уголовных дел в связи с примирением сторон. Всевозможные нарушения, допущенные судами, полярно различные позиции по многим моментам свидетельствуют о необходимости подробной регламентации процедуры примирения по уголовным делам.

Институт примирения сторон имеет большой потенциал, он мог бы стать весьма эффективным способом решения конфликтной ситуации, порожденной преступлением. Однако существующая редакция статьи 25 УПК РФ вызывает множество спорных моментов. Законодателю стоит прислушаться к рекомендациям правоведов и практиков, воспользоваться предложениями по совершенствованию нормы о примирении сторон и принять новую редакцию статьи 25 УПК РФ.

Библиографический список

1. Артеменко Н.В., Минькова А.М. Спорные вопросы применения нормы об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим // Рос. судья. 2007. №6. С. 48–54.

2. Белоусов В., Анастасов С. Реализация потерпевшим права на отказ от уголовного преследования // Уголовный процесс. 2007. №4. С. 75–78.

3. Виноградова О.Б. К вопросу о конкретизации процессуального статуса участников уголовного судопроизводства при прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон // Рос. следователь. 2003. №3. С.14–16.

4. Волколуп О.В. Система уголовного судопроизводства и проблемы ее совершенствования. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. 267 с.

5. Володина Л.М. Институт примирения сторон в уголовном процессе // Вестник ТюмГУ. 2000. №4. С.206.

6. Воронин В.В. Возможно ли примирение сторон в случае гибели потерпевшего? // Уголовный процесс. 2007. №2. С.52–54.

7. Восканян М. Примирение сторон портит статистику правоохранителей // Адвокат. газета. 2009. №9. С. 23–29.

8. Куприянов А.А. Освобождение от ответственности за примирением обвиняемого с потерпевшим по части 1 статьи 318 УК РФ // Уголовный процесс. 2008. №4. С. 56–58.

9. Малышева О.А. О критериях оценки деятельности органов предварительного расследования // Проблемы современного состояния и пути развития органов предварительного следствия (к 15-летию образования следственного аппарата в России): сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф.: в 3 ч. М.: Акад. управления МВД России, 2010. Ч.1. С.230–234.

10. Обзор судебной практики прекращения районными судами Самарской области уголовных дел в связи с примирением с потерпевшим и деятельным раскаянием за 2008 год. URL: http://oblsud.sam.sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&id=297 (дата обращения: 15.03.2011).

11. Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Ленинского районного суда города Махачкалы о проверке конституционности статьи 25 УПК РФ [Электронный ресурс]: определение Конституционного Суда РФ от 4 июня 2007 г. №519-О-О. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

12. О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания [Электронный ресурс]: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11 янв. 2007 г. №2 (ред. от 03.04.2008). Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

13. Чурилов Ю.Ю. Использование примирительных процедур в уголовном судопроизводстве вопреки интересам сторон // Уголовное судопроизводство. 2009. №2. С. 40–42.

14. Шамардин А.А. Примирение сторон и отказ от поддержания обвинения должны утверждаться судом // Рос. юстиция. 2001. №2. С.60–61.

15. Уголовное дело №200520543\43. 64 л. // Архив ГУВД по Тюменской области.

16. Уголовное дело №200304049\19. 90 л. // Архив ГУВД по Тюменской области.

17. Уголовное дело №200203792\23. 55 л. // Архив ГУВД по Тюменской области.

18. Уголовное дело №1-152/2009. 173 л. // Архив Ленинского районного суда г. Тюмени.

19. Уголовное дело №1-569/2008. 4 т. // Архив Ленинского районного суда г. Тюмени.

20. URL: http://www.rg.ru/2011/02/07/dtp-site.html (дата обращения: 20.01.2009).