УДК 343:349.225.6

ПРОБЛЕМА ПРИМЕНЕНИЯ ПРИНЦИПА НЕДОПУСТИМОСТИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ПРАВОМ В СВЕТЕ ТЕОРИИ ТРУДОПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

А.В. Кручинин
Кандидат юридических наук, доцент кафедры трудового права и основ правоведения
Удмуртский государственный университет. 426034, г. Ижевск, ул. Университетская, 1

Статья посвящена рассмотрению принципа недопустимости злоупотребления правом субъектами трудового отношения с точки зрения наличия оснований для юридической ответственности субъекта, потерпевшего от злоупотребления.

Ключевые слова: принцип недопустимости злоупотребления правом; трудоправовая ответственность

Проблема юридической ответственности, ее оснований, условий и видов является одной из наиболее дискуссионных как в общей теории права, так и в отраслевых науках [см.: 7]. При этом дискутируются вопросы в части не только понятия и видов ответственности, но и соотношения понятия «ответственность» с другими правовыми категориями, в частности с категорией защиты права и охраны права [см.: 6]. Анализируя множественность точек зрения по указанному вопросу в юридической науке, Н.В. Витрук указывает на то, что у юридической ответственности, с какой точки зрения она бы не рассматривалась, есть общий признак – это принудительная форма ее реализации, обязывание правонарушителя как субъекта неправомерного поведения к несению ответственности. Меры защиты и восстановительно-компенсационная ответственность служит условием нормального, позитивного процесса реализации прав и обязанностей субъектов правоотношений [см.: 5]. По мнению Н.В. Витрука, соотношение мер защиты и юридической ответственности в научной доктрине представлено в двух вариантах. Первый вариант связан с признанием двух видов юридической ответственности – восстановительно-компенса­ционной и карательно-штрафной. В этом случае меры защиты являются процессуальными средствами (мерами, способами) потерпевших в обращении к правонарушителю  и (или) компетентному государственному органу либо должностному лицу за защитой нарушенного права. Результатом действия указанных процессуальных мер является восстановительно-компенсацион­ная и (или) юридическая ответственность. При втором варианте не признается существование восстановительно-компенсацион­ной юридической ответственности, которая отождествляется с мерами защиты, противопоставляемыми карательно-штрафной ответственности (карательными санкциями) [там же]. Сам Н.В. Витрук считает первый вариант верным, а второй, которого в современной юридической науке придерживается Р.Л.  Хачатуров и Д.А. Липиский, считает противоречащим здравому смыслу [там же]. В науке трудового права точки зрения о том, что трудоправовая ответственность носит не только карательный, но и восстановительно-компенсационный характер, придерживаются Л.А. Сыроватская [12] и В.С. Колеватова [8]. Указанная концепция вполне вписывается в понятие трудоправовой ответственности, впервые предложенное В.Н. Смирновым [11]и поддержанное М.В. Лушниковой и А.М. Лушниковым [9], сводимое к обязанности правонарушителя претерпеть юридически неблагоприятные последствия в форме лишений личностного, организационного и имущественного характера.

С указанных позиций, которые надо полностью поддержать, предлагаю рассмотреть один из наиболее актуальных вопросов в трудовом праве, который имеет как научное, так и прикладное значение. Это вопрос о злоупотреблении правом субъектами трудового отношения.

Указанный вопрос, путевку в жизнь которому в сфере трудового права дал п. 27 постановления Пленума Верховного Суда РФ №2 от 17 марта 2004 г. «О применении судами РФ Трудового кодекса РФ» [3], все чаще возникает при разрешении конкретных правовых конфликтов, а суды все чаще применяют «общеправовой принцип» недопустимости злоупотребления правом субъектами трудового договора при квалификации отношений сторон. Данное обстоятельство не осталось без внимания юридической науки. Рядом ученых была дана теоретическая квалификация указанного явления, в том числе было предпринято диссертационное исследование проблемы недопустимости злоупотребления правом субъектами трудового договора [2].

Анализ всех точек зрения, их обобщение и собственные суждения были высказаны и М.В. Лушниковой. Она полагает, что злоупотребление правами в трудовом праве представляет собой недобросовестное поведение участников правоотношений по реализации принадлежащих им субъективных прав, которое характеризуется следующим: 1) принадлежащие лицам права осуществляются не в соответствии с их целевым назначением; 2) злоупотребление не является правонарушением; 3) злоупотребление упречно именно с субъективных позиций, с позиций внутреннего отношения лица к деянию. Мотивы поведения весьма разнообразны и не всегда ограничиваются исключительно намерением причинить вред другой стороне трудового правоотношения.  Это может быть и желание получить дополнительные материальные средства, «наказать» работодателя, восстановить превратно понимаемую «справедливость» и др.

Примечательно, что М.В. Лушникова, оценивая ситуацию, сложившуюся в сфере применения принципа недопустимости злоупотребления правом, указала, что отсутствие нормативного определения понятия злоупотребления трудовыми правами, его четких критериев приводит к тому, что разрешение конфликтов производится судами на основании судейского усмотрения и правопонимания. Можно ли считать критерии, предложенные автором, четкими и позволяющими снять разрешаемую проблему? Представляется, что нет.

Так, одним из центральных критериев М.В. Лушникова называет реализацию права в противоречие с целями (социальным назначением), которые были предусмотрены законодателем. Формализуя эту неопределенную категорию, автор указывает на нормы-принципы трудового права как на основание определения социального назначения предоставленных субъектам прав, в частности, на ст. 2 Трудового кодекса РФ [10]. Между тем, в этом утверждении кроется явное противоречие. Поступки, совершаемые вопреки нормам-принципам, должны именоваться противоправными, поскольку нормы-принципы являются составной частью правового регулирования. Кроме того, принципы права, с одной стороны, не ограничиваются нормами-принципами, поскольку имеются принципы права, не имеющие нормативного содержания (в качестве примера можно привести принцип единства и дифференциации трудового права); с другой стороны, ст. 2 Трудового кодекса РФ содержит в себе ряд положений, которые невозможно назвать принципом. И, наконец, недопустимость злоупотребления правом сама называется общеправовым принципом, не имеющим, кстати, нормативного закрепления.

Предлагаемая конструкция в правоприменительной практике может вызвать большие трудности. Ведь, если принять предлагаемую точку зрения, необходимо будет включить в круг обстоятельств, подлежащих установлению при рассмотрении конкретного трудового дела, социальное назначение нормы права, подлежащей применению. А в гражданском процессуальном законодательстве необходимо будет закрепить положение, согласно которому установление данного обстоятельства является обязательным по каждому делу (с учетом общеправового значения принципа) и любое применение права не в соответствии с его социальным назначением является злоупотреблением правом.  В этом случае суд, всякий раз установив, что стороны применяют норму права не в соответствии с ее социальным назначением, должен отказывать в ее применении. Думается, что решение такого рода задач не может быть возложено на суд при отправлении правосудия по конкретным трудовым делам, ведь понимание социального назначения нормы права, и даже нормы-принципа, может значительно различаться Об этом свидетельствует, в частности, особое мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации О.C. Хохряковой по определению Конституционного Суда Российской Федерации от 15 мая 2007 года №378-О-П об отказе в принятии к рассмотрению запроса Амурского городского суда Хабаровского края о проверке конституционности положения ст.  59 Трудового кодекса Российской Федерации [4].

Вместе с тем, отрицание одной конструкции должно предполагать предложение чего-то иного, что снимает те замечания, которые были высказаны. Представляется, что вариантом такого решения (решения проблемы снятия правовой неопределенности при применении злоупотребления правом как основания отказа в удовлетворении иска) является применение конструкции юридической ответственности. М.В. Лушникова верно подметила, что одной из особенностей применения принципа недопустимости злоупотребления правом является квалификация его как такового только судом [9]. Указанный признак – участие уполномоченного государственного органа – может свидетельствовать о наличии охранительного правоотношения. Именно указанный признак был выделен Н.Г. Александровым, который впервые в отечественной юридической науке указал на наличие особых охранительных отношений [1, с. 91–92]. Однако указанные отношения характерны для случаев юридической ответственности. Это позволяет сделать вывод о том, что применение принципа недопустимости злоупотребления правом должно рассматриваться в рамках конструкции юридической ответственности.

Такая постановка вопроса возможна, если рассматривать обращение в юрисдикционный орган за защитой нарушенного права как требование о привлечении к юридической ответственности. Ранее уже говорилось о том, что в теории права существует точка зрения, поддержанная учеными-трудовиками, согласно которой юридическая ответственность может носить восстановительно-компенсационный характер. Например, требование работника о восстановлении на работе и оплате времени вынужденного прогула является требованием о привлечении работодателя к ответственности в виде возложения на него обязанности по восстановлению трудовых прав работника (восстановлении на работе) и выплате соответствующей компенсации. Такие последствия являются для работодателя неблагоприятными и поэтому отвечают признакам ответственности. Суд, вынося решение о восстановлении работника на работе, выносит акт, которым на работодателя возлагается ответственность за нарушение прав работника в виде возложения на работодателя обязанности, направленной на восстановление права работника. Поскольку такое решение – это акт наложения ответственности, исходящий от государства, он должен отвечать принципам юридической ответственности, нашедшим отражение в п. 53 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. №2 «О применении судами РФ Трудового кодекса РФ» (справедливость, равенство, соразмерность, законность, вина, гуманизм) [3]. Таким образом, рассматривая вопрос о наложении на работодателя ответственности за незаконное увольнение, суд обязан принять во внимание вышеназванные принципы юридической ответственности. Установив, в частности, что нарушение работодателем прав работника при расторжении трудового договора заключалось в том, что увольнение было произведено в период временной нетрудоспособности, которую работник скрыл, суд исходя из принципа справедливости не находит оснований для ответственности работодателя и отказывает работнику в защите его права. Не имея иного инструмента, суд квалифицирует действия работника по требованию привлечения работодателя к ответственности как злоупотребление правом. Нарушение права работника в этом случае носит мнимый характер, а основания для ответственности работодателя отсутствуют.

Думается, что применение такой конструкции значительно снизит ту правовую неопределенность, которая возникла в настоящее время относительно применения принципа недопустимости злоупотребления правом.

Вместе с тем подобное решение суда неизбежно порождает вопрос о том, к какому виду юридической ответственности следует отнести возложение на работодателя обязанности восстановления работника на работе, поскольку в науке традиционно выделяют уголовную, гражданскую, административную, дисциплинарную, а также материальную ответственность. Однако более логичен такой ряд: уголовная, гражданская, административная, трудоправовая ответственность. В пользу указанного тезиса можно высказать следующие соображения. В науке трудового права появилось и развивается предложение о том, что все виды трудоправовой ответственности не могут уложиться в понятие материальной и дисциплинарной ответственности, тем более что здесь речь идет об ответственности преимущественно работников. Поэтому, с учетом специфики трудового права, рядом ученых предложено и отстаивается точка зрения, согласно которой необходимо выделить так называемую организационную ответственность как вид отраслевой ответственности. Наиболее последовательно указанная точка зрения отстаивается А.М. Лушниковым и М.В. Лушниковой [9, с. 864–876]. Следует, правда, признать, что авторы сильно ограничивают возможную сферу применения организационной ответственности в трудовом праве, говоря в основном о мерах воздействия. Между тем нам представляется, что развитие указанной темы в направлении ответственности работодателя в части, не охватываемой его материальной ответственностью, весьма перспективно. Например, восстановление права в сфере гражданских отношений относится к гражданской ответственности, осуществляется, прежде всего в форме  понуждения к исполнению обязанности в натуре, реституции, другим фактическим действиям. Указанные формы ответственности существуют наряду со штрафными, в первую очередь с неустойкой. И применение неустойки, и понуждение к исполнению обязанности в натуре, несмотря на их различный характер, именуют гражданско-правовой ответственностью. Причина, по которой трудовое право не выделяет иных форм ответственности, в том числе в части обязывания стороны трудового отношения, прежде всего работодателя, совершить определенные действия в интересах работника, которое с учетом выбранного мной подхода относится к юридической ответственности, не может быть объяснена никакими разумными причинами, за исключением стремления в целом как можно меньше внимания уделять вопросам ответственности работодателя. Представляется, что трудовое право в указанной части ждут большие перемены, ведь в итоге, это должно послужить одним из элементов самоидентификации трудового права в системе российского права.

Библиографический список

10.  Лушникова М.В. О запрете злоупотребления трудовыми правами // Труд. право в России и за рубежом. 2009. Пилотный выпуск.

11.  Смирнов В.Н. Внутренний трудовой распорядок на предприятии. Л., 1980.

12.  Сыроватская Л.А. Ответственность по советскому трудовому праву. М., 1974.